Я устал от двадцатого века

Я не знал и не знаю добра Драгоценнее ливня и вьюги. Им не надо, чтоб я был иной, Чтоб иначе глядел год от года, Дай своей промерцать сединой Посреди золотого народа. Парикмахеры жизни говорят, что седина — самая тусклая краска на свете. Кому как дано. Душевный ресурс необъятен.

Пожалуйста, подождите пару секунд, идет перенаправление на сайт...

Один на один. Но — верный испытанным пробам — Я тут же, почти не скорбя, Бульдозером широколобым Бесспорно иду на себя. Я забыл свою первую строчку. А была она так хороша, Что, как взрослый на первую дочку, Я смотрел на неё не дыша. Но доныне всей кровью — в рассрочку — За свое посвященье плачу.

Рифмы жизни. Владимир Соколов.

Я не знал и не знаю добра Драгоценнее ливня и вьюги. Им не надо, чтоб я был иной, Чтоб иначе глядел год от года, Дай своей промерцать сединой Посреди золотого народа. Парикмахеры жизни говорят, что седина — самая тусклая краска на свете. Кому как дано. Душевный ресурс необъятен. У поэтов — тем более. Немало женщин, вероятно, надеялись обогреть себя в душевном мире поэта. Но еще Блок их предупреждал, чтобы они не путали землю и небо с рифмованными строчками о земле и небе.

На душе легко и снежно. Никого там нет, Кто бы грубо или нежно Свой оставил след. Чей-то взгляд во мне утонет, Загремит кольцо. Заболит вот этот домик, Защемит крыльцо. Поэт любил зиму со всем, что она дарит, вплоть до забвения. Но в зимних соколовских пейзажах не холодно. Эта зима не страшит. Хотя нередко прорывается такая боль! Я устал от двадцатого века, От его окровавленных рек. И не надо мне прав человека, Я давно уже не человек.

А еще Рубцов. Боль опоясывает великих поэтов так, что порой им не вздохнуть. А без боли нет стихов. Они берут ее на свои плечи за нас… Владимир Соколов покинул этот свет в январский день. В свои последние годы он много думал об уходе, что остается после? Вспоминается экспромт поэта Евгения Сигарёва: Сказали все, одно добавлю:.

С маленькой нежной буквы

Где-то здесь, среди её расселин, Он наверняка. Ни с чем, конечно, не сравнимый Сколок с пенья льдин. Первый, пробный, но неоспоримый. Вот ещё один. И наконец наступила в творчестве Владимира Соколова самая звёздная пора.

Я устал от двадцатого века

И знала б одна только осень, Что это ведь я под числом, А вовсе не дом номер восемь Стоит, обречённый на слом... Для этого нужно было вжиться в образ, в самом деле, пережить метаморфозу в самом себе... Никаких особых конфликтов с советской властью у Соколова, как он говорил, не было, хотя каток сталинских репрессий не миновал и его близких — когда мальчику исполнилось 12 лет, внезапно арестовали его отца, начальника большого строительства. В следующем году был арестован любимый его дядя брат матери , известный в 20-х годах писатель Михаил Козырев, погибший в 1942 году в Саратовской тюрьме... Конфликтов не было... Правильнее — быть не могло. Конфликты бывают между равносильными.

Я устал от двадцатого века...

Светлана Е Подслушал разговор случайно, Гуляя в парке городском, - Внук деду объяснял отчаянно, Что жить легко и "всё пучком". Дед отвечал ему размеренно, Уткнувшись подбородком в трость. А я внимал, слегка растерянный, Ведь был не прошенный я гость... Бери и пользуйся, не сложно!

"Я устал от двадцатого века, От его окровавленных рек. И не надо мне прав человека, Я давно уже не человек". Владимир Соколов. Я не знал и не знаю добра Драгоценнее ливня и вьюги. Им не надо, чтоб я был Я устал от двадцатого века, От его окровавленных рек. И не надо мне​. Продолжительность:

.

Георгий Дмитриев: Я устал от двадцатого века

.

Я устал от двадцатого века: Соль земли

.

Я устал от двадцатого века (Владимир Соколов)

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Я устал от двадцатого века: Я устал от двадцатого века