Муки и радости

Выбрать главу Загрузка... Микеланджело била холодная дрожь. О каких злых языках идет речь? О каких подачках? Свои рисунки он дарит тем, кто ему нравится.

Цитаты из книги «Муки и радости»

Достоверность повествования требует поездки на родину живописца. Продав свой дом в Калифорнии, Ирвинг Стоун переезжает в Италию и живет там свыше четырех лет, пока не была завершена книга. Чтобы вернее донести до читателя тайны работы с камнем, писатель берет в руки молот и резец и овладевает мастерством каменотеса. С помощью друзей-ученых писатель проникает в архивы и находит там немало записей, касающихся Микеланджело и его семейства. Он сидел в спальне на втором этаже, смотрел в зеркало и рисовал свои худые, с резко проступавшими скулами щеки, плоский широкий лоб, сильно отодвинутые к затылку уши, спадающие к надбровью завитки черных волос, широко расставленные янтарного цвета глаза с тяжелыми веками. Линия лба выступает вперед гораздо дальше рта и подбородка.

Муки и радости (fb2)

Ирвинг Стоун. Муки и радости ----------------------------------------------------------------------- Irving Stone. The Agony and the Ecstasy. Кишинев, "Картя молдовеняскэ", 1976. Желательно вычитать его с экрана. Если подвижники найдутся - попросите у Мошкова исходный файл-архив и вычитывайте, отмечая строку с изменениями. Имена собственные лучше оставить в покое. Ни в коем случае не следует итоговый текст заново форматировать! Линия лба выступает вперед гораздо дальше рта и подбородка.

Видно, кто-то забыл воспользоваться отвесом". Он слегка подвинулся к краю кровати и, стараясь не разбудить четырех братьев, спавших тут же, за его спиною, навострил уши: с Виа делль Ангуиллара вот-вот должен был свистнуть ему приятель Граначчи.

Быстрыми взмахами карандаша он принялся исправлять свой портрет - увеличил овалы глаз, придал округлую симметричность лбу, чуть раздвинул щеки, губы сделал полнее, а подбородок крупней и шире.

Из высокого, в четыре аршина, окна, которое мальчик отворил, чтобы впустить свежий утренний воздух, послышались звуки птичьей песенки. Он спрятал рисунок под валиком кровати в изголовье и, бесшумно спустившись по каменной винтовой лестнице, вышел на мостовую. Франческо Граначчи исполнилось уже девятнадцать лет; это был русоволосый юноша с бойкими голубыми глазами, ростом выше своего младшего друга на целую голову.

Граначчи уже с год как снабжал мальчика карандашами и бумагой, не раз давал ему приют у себя дома, на Виа деи Бентаккорди, дарил ему гравюры, стянув их потихоньку в мастерской Гирландайо. Хотя Граначчи был из богатой семьи, его с девяти лет отдали в ученики к Филиппино Липпи, в тринадцать лет он позировал для центральной фигуры воскрешаемого юноши в фреске о "Чуде святого Петра" в церкви дель Кармине, - эту фреску Мазаччо оставил незаконченной, - теперь же Граначчи пребывал учеником у Гирландайо.

К своим замятиям живописью Граначчи относился не слишком серьезно, но у него был острый глаз на чужие таланты. Граначчи взял мальчика под руку и повел его по Виа деи Бентаккорди, огибающей огромный выступ древнего Колизея; позади высились стены тюрьмы Стинке.

Я состою у него в учениках уже пять лет и хорошо его знаю. Держись с ним как можно смиренней. Он любит, когда ученики оказывают ему почтение. Они повернули уже на Виа Гибеллина, чуть выше Гибеллинских ворот, обозначавших черту второй городской стены.

По левую сторону оставалась могучая каменная громада замка Барджелло с многоцветным каменным двором правителя - подесты, затем, когда друзья, взяв правее, вышли на Виа дель Проконсоло, перед ними возник дворец Пацци. Мальчик провел ладонью по шершавым, грубо обтесанным камням стены. Торопливо отмеряя широкие шаги, друзья продвигались по узким переулкам, примыкавшим к улице Старых Кандалов; тут подряд шли дворцы с резными каменными лестницами, ведущими к дверям с глубоким навесом.

Скоро друзья были уже на Виа дель Корсо; по правую руку от себя, сквозь узкий проход на улицу Тедалдини, они разглядели часть здания Дуомо, крытого красной черепицей, а пройдя еще квартал, увидели, уже с левой стороны, дворец Синьории - арки, окна и красновато-коричневую каменную башню, пронзающую нежную утреннюю голубизну флорентинского неба.

Чтобы выйти к мастерской Гирландайо, надо было пересечь площадь Старого рынка, где перед прилавками мясников висели на крючьях свежие бычьи туши с широко раскрытыми, развороченными вплоть до позвоночника боками. Теперь друзьям оставалось миновать улицу Живописцев и выйти на угол Виа деи Таволини - отсюда они уже видели распахнутую дверь мастерской Гирландайо.

Микеланджело задержался на минуту, разглядывая Донателлову статую Святого Марка, стоявшую в высокой нише на Орсанмикеле. Граначчи удивился: ведь они знакомы уже два года, и все это время друг скрывал от него свое пристрастие к скульптуре. Мальчик с трудом перевел дух, и вместе они переступили порог мастерской Гирландайо. В нем остро пахло красками и толченым углем.

Посредине стоял грубый дощатый стол, укрепленный на козлах, вокруг него сидело на скамейках с полдесятка молодых учеников с сонными лицами. В углу, около входа, какой-то подмастерье растирал краски в ступе, а вдоль стен были свалены картоны, оставшиеся от написанных фресок: "Тайной Вечери" в церкви Оньисанти и "Призвания Первых Апостолов" в Сикстинской капелле в Риме.

В дальнем, самом уютном, углу сидел на деревянном возвышении мужчина лет сорока; в отличие от всей мастерской его широкий стол был в идеальном порядке - карандаши, кисти, альбомы лежали на нем один к одному, ножницы и другие инструменты висели на крючках, а позади, на полках вдоль стены, виднелись аккуратно расставленные тома украшенных рисунками рукописных книг. Граначчи подошел к возвышению и встал перед учителем.

Микеланджело почувствовал, что на него устремлен взгляд тех самых глаз, о которых говорили, что они видели и запоминали в одно мгновение гораздо больше, чем глаза любого другого художника в Италии. Мальчик тоже поднял свой взгляд: его глаза вонзились в Гирландайо, это были не глаза, а пара карандашей с серебряными остриями: они уже рисовали на воображаемом листе и лозу сидящего на помосте художника, и его васильковый кафтан, и красный плащ, наброшенный на плечи для защиты от мартовской стужи, и красный берет, и нервное, капризное лицо с полными пурпурными губами, и глубокие впадины на щеках, и сильные выступы скул под глазами, и пышные, разделенные прямым пробором черные волосы, спадающие до плеч, и длинные гибкие пальцы его правой руки, прижатой к горлу.

Микеланджело припомнил слова Гирландайо, которые, как передавал Граначчи, он произнес несколько дней назад: "Прискорбно, что теперь, когда я начал постигать суть своего искусства, мне не дают покрыть фресками весь пояс городских стен Флоренция! Сколько тебе лет? Что ты делал последние три года?

Углы темно-красных, как вино, губ Гирландайо дернулись - это означало, что ответ мальчика ему понравился. Граначчи, горя желанием прийти на помощь другу, но несемся признаться, что он таскал потихоньку у Гирландайо гравюры и давал их перерисовывать Микеланджело, сказал: - У него прекрасная рука. Он изрисовал все стены отцовского дома в Сеттиньяно. Там есть такой сатир...

Все чувства Микеланджело были в таком напряжении, что он принял слова Гирландайо всерьез. Это не мое призвание. Гирландайо что-то хотел сказать в ответ, но тут же поперхнулся. Значит, ты не хочешь быть моим соперником не потому, что у тебя нет таланта, а потому, что равнодушен к краскам? Микеланджело скорее почувствовал, чем услышал, как укоризненно вздохнул за его спиной Граначчи. Для тяжелой работы в мастерской ты выглядишь слишком хрупким.

И тут Микеланджело понял, что его поддразнивают, а он отвечает совсем невпопад и к тому же повысил голос. Все ученики, повернув головы, уже прислушивались к разговору. Через минуту Гирландайо смягчился: у него, по сути, было отзывчивое сердце. Предположим, ты для меня делаешь рисунок. Что бы ты нарисовал? Микеланджело оглядел мастерскую, пожирая ее взглядом, как деревенские парни на осеннем празднике вина пожирают виноград, засовывая его в рот целыми гроздьями. Гирландайо пренебрежительно рассмеялся, словно бы найдя выход из неловкого положения.

А теперь, если вы ничего не имеете против, я снова примусь за свою работу. Микеланджело сел на скамейку около двери, откуда мастерская была видна лучше всего, и приготовился рисовать. Граначчи не отходил от него ни на шаг. Не спеши, рисуй как можно медленней.

Может, он и забудет о тебе... Глаза и рука, трудясь, помогали друг другу, они выхватывали из просторного помещения мастерской и заносили на бумагу самое существенное: длинный дощатый стол посредине с сидящими по обе его стороны учениками, помост, на помосте возле окна Гирландайо, склоненного за работой.

Только теперь, впервые с той минуты, как Микеланджело переступил порог мастерской, он начал дышать ровно и спокойно. Вдруг он почувствовал, что кто-то подошел и встал у него за спиной.

Не у Росселли? Микеланджело знал, что Гирландайо давно питает неприязнь к Росселли, своему единственному во Флоренции сопернику: у того тоже была художественная мастерская. Семь лет назад Гирландайо, Боттичелли и Росселли по приглашению папы Сикста Четвертого ездили в Рим расписывать стены только что отстроенной Сикстинской капеллы. Росселли добился расположения паны, угодив ему тем, что применял самую кричащую красную, самый яркий ультрамарин, золотил каждое облачко, каждую драпировку и деревцо, - и таким путем завоевал столь желанную им денежную награду.

Мальчик отрицательно покачал головой: - Я рисовал в школе Урбино, когда учитель отлучался с уроков, рисовал и с фресок Джотто в церкви Санта Кроче, и с фресок Мазаччо в церкви дель Кармине. Потеплев, Гирландайо сказал: - Граначчи говорит правду. Рука у тебя крепкая. Микеланджело протянул свою ладонь прямо к лицу Гирландайо. Я возьму тебя в ученики, но при условии, как если бы тебе было всего десять лет. Ты должен уплатить мне шесть флоринов за первый год...

Гирландайо бросил на него пронзительный взгляд. Если твой отец хочет, чтобы ты поступил в ученики... И разве он не выпорет тебя снова, если ты заведешь разговор об ученичестве? Ваше согласие взять меня послужит мне защитой. И к тому же вы будете платить ему шесть флоринов в первый год моего ученичества, восемь во второй и десять в третий.

Гирландайо широко раскрыл глаза: - Это неслыханно! Платить деньги за то, чтобы ты соизволил учиться у меня! Иного выхода нет. Услышав такой разговор, подмастерье, растиравший краски, оставил свое занятие и, помахивая пестиком, изумленно глядел через плечо на Гирландайо и Микеланджело. Ученики, сидевшие у стола, даже не притворялись, что работают.

Хозяин мастерской и желающий поступить в ученики мальчишка словно бы поменялись ролями: дело теперь выглядело так, будто именно Гирландайо, нуждаясь в услугах Микеланджело, захотел поговорить с ним и позвал его к себе через посыльного. Микеланджело уже видел, как складывались губы Гирландайо, чтобы произнести решительное "нет". Он стоял не шелохнувшись, всем своим видом показывая и почтительность к старшему, и уважение к себе. Его устремленный в лицо Гирландайо взгляд словно бы говорил: "Вы должны взять меня в ученики.

Вы не прогадаете на этом". Прояви он малейшую слабость и неуверенность, Гирландайо тут же повернулся бы к нему спиной. Но, наткнувшись на столь твердый отпор, художник почувствовал невольное восхищение. Он всегда старался поддержать свою репутацию обходительного, достойного любви человека и поэтому сказал: - Совершенно очевидно, что без твоей бесценной помощи нам никогда не закончить росписей на хорах Торнабуони.

Приведи ко мне своего отца. На Виа деи Таволини, где с самого раннего часа суетились и толкались разносчики товаров и шел оживленный торг, Граначчи ласково обнял мальчика за плечи: - Ты нарушил все правила приличия. Но ты добился своего! Микеланджело улыбнулся другу так тепло, как редко улыбался, его янтарные глаза с желтыми и голубыми крапинками радостно блеснули.

Книга Муки и радости - читать онлайн, бесплатно. Автор: Ирвинг Стоун

Ирвинг Стоун Ирвинг Стоун - американский писатель, на счету которого 25 романов-биографий. Роман был впервые издан в 1961 г. Это объемное произведение, насчитывающее свыше 900 станиц в имеющемся у меня издании 1976 г. Перессказывать его не имеет смысла, поэтому расскажу только о некоторых понравившихся и поразивших моментах, касающихся, прежде всего самого главного героя. Преданный сын, любящий брат.

Образ Микеланджело в романе "Муки и радости" Ирвинга Стоуна

Линия лба выступает вперед гораздо дальше рта и подбородка. Он слегка подвинулся к краю кровати и, стараясь не разбудить четырех братьев, спавших тут же, за его спиною, навострил уши: с Виа делль Ангуиллара вот-вот должен был свистнуть ему приятель Граначчи. Быстрыми взмахами карандаша он принялся исправлять свой портрет — увеличил овалы глаз, придал округлую симметричность лбу, чуть раздвинул щеки, губы сделал полнее, а подбородок крупней и шире. Из высокого, в четыре аршина, окна, которое мальчик отворил, чтобы впустить свежий утренний воздух, послышались звуки птичьей песенки. Он спрятал рисунок под валиком кровати в изголовье и, бесшумно спустившись по каменной винтовой лестнице, вышел на мостовую. Франческо Граначчи исполнилось уже девятнадцать лет; это был русоволосый юноша с бойкими голубыми глазами, ростом выше своего младшего друга на целую голову. Граначчи уже с год как снабжал мальчика карандашами и бумагой, не раз давал ему приют у себя дома, на Виа деи Бентаккорди, дарил ему гравюры, стянув их потихоньку в мастерской Гирландайо.

Стоун Ирвинг - Муки и радости

Для меня - это трамонтана, холодный ветер, дующий в долины с горных вершин. Искусство держит меня в своей власти постоянно, не оставляя ни на минуту. Когда я вечером кончаю работу, я опустошен до предела. Все, что было у меня за душой, я уже отдал мрамору и... Эти слова Ирвинг Стоун вкладывает в уста самого Микеланджело, и, смотря на произведения последнего, кажется, что он действительно это когда—то говорил. Если творение — то гениальное, если работать — то до нечеловеческой усталости, если влюбляться — то в идеал.

"Муки и радости" - роман американского писателя Ирвинга Стоуна о величайшем итальянском скульпторе, живописце, архитекторе и поэте эпохи​. Фильм Кэрола Рида по одноименному роману Ирвинга Стоуна «Муки и радости». Точнее оригинальное название фильма «Агония и экстаз», но мы​. Но ты добился своего! Микеланджело улыбнулся другу так тепло, как редко улыбался, его янтарные глаза с желтыми и голубыми крапинками радостно.

.

Муки и радости, Роман о Микеланджело, Стоун И., 1976

.

.

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Муки и Радости Микеланджело