Николай Рубцов Стихи о любви и про любовь Николай Рубцов - стихи. Далёкое Лети, мой отчаянный парус! И знаю, насколько смогу, Чтоб даже. Анализ стихотворения Рубцова «Далёкое». Творческое наследие Рубцова неотделимо от Вологодчины, где он провел значительную часть детских и.
Сайяр улыбается моей молодой горячности, утвердительно кивает. Но это долгий разговор, Коля. Пойдём, попьём где-нибудь чайку. Подходящее название для разговора об этом человеке, а? В тот же вечер воспоминания Сайяра о Рубцове я подробно записал в свою тетрадку. Писал стихи, печатался.
Короткие, маленькие стихотворения Николая Рубцова для школьников, детей и взрослых.
С каждой избою и тучею, С громом, готовым упасть, Самую смертную связь. Вот при такой тихости, таком спокойствии, при ритмических повторениях рождается чувство, что вот сейчас сюда ворвется нечто небывалое и огромное. То множество смыслов, которые в слове и за словом, как в колыбельном напеве. Но прежде всего нужно волшебное устроение души автора, которое преобразует и одухотворяет то, с чем она соприкоснулась в каждодневном жизненном и житейском опыте. А такое душевно-духовное устроение связано с тем, как складывалась жизнь и судьба поэта, с ранних лет и до зрелых, каким был мир, в котором он жил страна, история, вера, нравы, взаимоотношения с другими людьми, природа, народное искусство. Здесь разгадка очень многого.Стихи Рубцова о родине
Сайяр улыбается моей молодой горячности, утвердительно кивает. Но это долгий разговор, Коля. Пойдём, попьём где-нибудь чайку. Подходящее название для разговора об этом человеке, а? В тот же вечер воспоминания Сайяра о Рубцове я подробно записал в свою тетрадку. Писал стихи, печатался. В отличие от своих друзей он хорошо говорил по-русски. Знал наизусть многие стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова… Возле железнодорожного вокзала в районе ветхих построек, где с начала века обитали русские в основном беженцы с голодного Поволжья , у Сайяра на улице Сарыкульская, дом 12, жил приятель Ахмад.
Он приехал из Коканда и снимал за умеренную плату, как тогда говорили, угол у полуглухого старика дяди Кости, человека сильно пьющего, но по натуре доброго и отзывчивого человека. В очередной свой приезд к Ахмаду Сайяр увидел в тесном дворике дяди Кости под старым тутовником незнакомого русского паренька. Он сидел на табуретке за колченогим столиком и с аппетитом уплетал деревянной ложкой какое-то варево из миски.
На моё приветствие он сухо кивнул головой. Пообедав был полдень , незнакомец буквально выскользнул в калитку. Дядя Костя сказал, что неделю назад он привел паренька с вокзала. Того и гляди, солнечный удар хватит. А мой приятель Ахмад сказал, что новый постоялец какой-то странный — мало разговаривает, неохотно идёт на контакт. Только в третье или четвёртое моё посещение Ахмада удалось разговорить молчаливого паренька.
Паренька звали Колей Рубцовым. С его же слов я узнал, что он приехал из Москвы. А вообще-то гость был родом с далёкой Вологодчины. Добирался он до Ташкента на почтовом поезде трое или четверо суток. Состав постоянно загоняли в какие-то тупики. Под Оренбургом на маленькой станции у Николая украли небольшой баульчик, в котором находились запасная рубашка и кое-какая еда.
Хорошо ещё, что документы были с собой. Сердобольные соседи по тесному плацкартному вагону, узнав о пропаже, делились с Николаем своими съестными припасами. В Ташкенте у парня никого не было — ни родственников, ни знакомых. Если бы не добряк дядя Костя, не известно, как бы сложилась судьба Рубцова в чужом городе.
В этот день я почувствовал, что холодок между мной и Николаем стал таять. А в другой раз, когда я Коле показал опубликованное в местной молодёжной газете своё стихотворение, он проникся ко мне заметным интересом. Коля охотно прочитал несколько своих стихотворений.
Сейчас уже не помню, о чём были они. Однако стихи мне понравились. Своей мелодичностью, душевностью. Коля подумал и отказался. Можно, я буду называть тебя по-русски Саша?.. Мы договорились с ним о встрече. Заведующей отделом литературы и искусства в те годы была добрая и приветливая женщина, фронтовичка, сама писавшая стихи к праздничным датам, Елизавета Видонова. Я хорошо её знал, она перевела на русский язык пару моих стихов. В назначенный час Коля не пришёл. Своё опоздание слишком долгое он объяснил тем, что у него не было денег на трамвай.
И весь неблизкий путь от вокзала до Пьян-Базара по невероятной летней жаре мой друг топал пешком. Северянину эта вынужденная прогулка далась, видимо, трудно. Но Коля не показывал этого, поглядывая виновато в сторону. В руке у него находилась тетрадка со стихами, свёрнутая в трубочку.
Видонова нас приняла тепло, усадила на старый дермантиновый диван, а сама прошла к столу. Разгладила Колину тетрадку и углубилась в чтение.
По её сосредоточенному лицу, болея за Колю, я старался уловить: нравятся ей стихи или нет. Но оно было бесстрастным, ничего не выражало. А нам нужны произведения о комсомоле, о строителях Голодной степи, о хлопкоробах… Если вы напишете стихи на эти темы, приносите.
Уже на улице я почувствовал, что отказ не очень-то расстроил моего друга. Было душно, знойно. Коля заметно повеселел. Как и на что жил все это время Николай, я точно не знал. Но Ахмад мне сказал, что он по воскресеньям помогает дяде Косте торговать его старыми вещами и железками на барахолке, известной в городе как Тезиковка. За это постояльцу от старика перепадает кое-какая мелочь.
Иногда, когда дядя Костя был сильно пьян или не в духе, он выгонял Колю из своей хибары. Парень уходил, гулял по ночному городу, спал в парке на скамейке или кемарил где-нибудь на вокзале.
Благо, ночи в Средней Азии тёплые. Николай часто голодал. К тому же милиция не давала покоя. Только уснёшь, а они тут как тут, тычут в бок. Хорошо ещё — не забирали в отделение.
Наутро дядя Костя, одумавшись, бежал искать Колю. Виновато что-то бормоча под нос, он приводил его обратно домой. С Ахмадом такого не случалось. Он жил в пристройке с отдельным входом и всегда запирался. Да-а, не сладко жилось пареньку в чужом городе, у чужого человека. Хорошо помню: в июле, когда стали вовсю поспевать бахчевые, сосед по Тахтапулю дядя Нури попросил меня взять друзей и помочь ему в субботу сгрузить дыни, которые он привезёт на полуторке на базар.
Кого пригласить в помощники? Я поехал к Ахмаду и Николаю. Они с охотой согласились помочь. Здесь всегда многолюдно, шумно, красочно. Прилавки ломятся от сдобных лепёшек, восточных сладостей и пряностей, кувинских гранат и наманганских яблок, ферганского винограда и мирзачульских дынь. Дурманящий запах плова и шашлыков неодолимо притягивает гостей и завсегдатаев базара.
Николай пробирался сквозь это пиршество лета и рук человеческих, и был заметно растерян. Ему ещё никогда не доводилось видеть такого красочного изобилия… На открытой площадке в конце базара нас уже ждала полуторка, доверху нагруженная спелыми дынями.
Дядя Нури при виде меня обрадовался. Ахмад сразу полез в кузов, а мы — я, Николай и дядя — выстроились в цепочку. И вот дары природы, налитые солнцем и мёдом, полетели из рук в руки, вырастая на земле в пирамиду. Нет, это нелёгкая работа — сгружать дыни при палящем солнце. Особенно для щуплого паренька.
Мы-то с Ахмадом были и постарше, и к такому труду привычны. Но Николай работал споро, хотя пот с лица и катился градом. Думаю, если бы не три-четыре передышки, с налету мы бы не справились с тяжёлым грузом. Но вот, наконец, последняя дыня украсила на площадке верхушку внушительной пирамиды. Дядя Нури поблагодарил нас и щедро расплатился. Деньги мы поделили поровну на троих и пошли в ближайшую чайхану. Потом Ахмад мне поведал, что Николай дня два провалялся на койке.
Так разболелась у бедняги спина от непривычной работы. Друга моего на месте не оказалось. Он гостил у родителей в Коканде. Хороший он хлопчик, помогал мне по хозяйству, как сын родной. Этой же осенью меня призвали в армию. Шёл 1954 год.
В начале 60-х годов я поступил учиться в литературный институт имени Горького. Уже на старших курсах в коридоре общежития увидел знакомое до боли лицо.
Долго вспоминал. Увы, толкового, по душам разговора у нас тогда не получилось. Может быть, потому, что воспоминания всё-таки были не из самых приятных?..
Николай Рубцов
Как все это кончилось быстро! Как странно ушло навсегда! Как шумно — с надеждой и свистом — Помчались мои поезда!
Николай Рубцов — Далекое: Стих
Что вспомню я? Всё движется к тёмному устью. Когда я очнусь на краю, Наверное, с резкою грустью Я родину вспомню свою. Чёрные бани По склонам крутых берегов, Как пели обозные сани В безмолвии лунных снегов. Как тихо суслоны пшеницы В полях покидала заря, И грустные, грустные птицы Кричали в конце сентября. И нехотя так на суслоны Садились, клевали зерно, - Что зёрна? Усталым и сонным, Им было уже всё равно. Я помню, как с дальнего моря Матроса примчал грузовик, Как в бане повесился с горя Какой-то пропащий мужик. Как звонко, терзая гармошку, Гуляли под топот и свист, Какую чудесную брошку На кепке носил гармонист… А сколько там было щемящих Всех радостей, болей, чудес, Лишь помнят зелёные чащи Да тёмный еловый лес!
Анализ стихотворения Рубцова “Далекое”
.
Творчество Н. Рубцова в культурно-просветительской работе · Николай Рубцов в Песни на стихи Н. М. Рубцова · Николай Рубцов в ДАЛЕКОЕ. Стихотворение - Рубцов Николай: ДАЛЕКОЕ. ДАЛЕКОЕ Лети, мой отчаянный парус! И знаю, насколько смогу, Чтоб даже тяжелая старое. Меня не. Николай Рубцов, поэзия, стихи. ДАЛЕКОЕ. В краю, где по дебрям, по рекам. Метелица свищет кругом, Стоял запорошенный снегом. Бревенчатый.
.
«Далёкое» Н. Рубцов
.
.
.
.
.
ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Н Рубцов Далёкое Читает Павел Беседин
Пока нет комментариев...