Как звали мастера в романе булгакова мастер и маргарита

А, действительно, как его звали? А, позвольте, зачем это знать-то, спрашивается? Тут ведь, понимаете ли, какое дело — он, Мастер, вроде бы, главный герой, вроде бы на нём завязан и сюжет, и заголовок, а УВИДЕТЬ его совершенно невозможно, ну, вот никак! Не то, чтобы — назвать, а даже разглядеть толком! Нет, он бритый, остроносый, с клоком волос на лбу… — я не о том. Я — о том, что представить его себе, изобразить его, сыграть, наконец, перед камерой, перед самим собой даже, — не получится, на мой взгляд, принципиально. В отличие от всех остальных персонажей включая кота , сыграть которых, не то, чтобы можно, а просто-таки — великое искушение.

как звали Мастера у Булгакова?

Я — мастер... У меня нет больше фамилии, — с мрачным презрением ответил странный гость, — я отказался от нее, как и вообще от всего в жизни... Тот, кто называл себя мастером, работал... Оставим, повторяю, мою фамилию, ее нет больше... Почему Мастера зовут именно Мастером? Маргарита называет его Мастером за его писательский талант: "...

Главные герои «Мастера и Маргариты»

А, действительно, как его звали? А, позвольте, зачем это знать-то, спрашивается? Тут ведь, понимаете ли, какое дело — он, Мастер, вроде бы, главный герой, вроде бы на нём завязан и сюжет, и заголовок, а УВИДЕТЬ его совершенно невозможно, ну, вот никак! Не то, чтобы — назвать, а даже разглядеть толком! Нет, он бритый, остроносый, с клоком волос на лбу… — я не о том. Я — о том, что представить его себе, изобразить его, сыграть, наконец, перед камерой, перед самим собой даже, — не получится, на мой взгляд, принципиально.

В отличие от всех остальных персонажей включая кота , сыграть которых, не то, чтобы можно, а просто-таки — великое искушение. Хотя, конечно же, отождествлять Мастера с Булгаковым — весьма распространённое среди читательской публики заблуждение. Мастер — это же Булгаков, ежу понятно.

Потому и не видно его в тексте. Потому что мимолетный образ Мастера складывается, в сущности, только из разговора в клинике с Иванушкой Бездомным и впоследствии Мастер исчезает, если вы помните.

Незаметно исчезает, растворяется, превращаясь в тень, в силуэт на фоне луны, в движущийся и даже что-то говорящий изредка фантом.

И были проглочены мною за пару ночей. Текст был необыкновенен. Он был непривычно изящен даже с дурацкими опечатками и откровенными пропусками, и, поначалу, невероятно смешон в московских своих эпизодах. Это сейчас уже он притух от постоянного перечитывания, залоснился от комментариев, исследований, кинодеформаций и всякого рода толкований.

И жестокость смысла давно уже выползла к моим глазам из-под слоя юмора тончайшей выделки, и огромные пространства тьмы уже проваливаются под моими ногами, когда я в который раз иду по необыкновенным этим главам, поющим, заманивающим, бездонным — уж извините за выспренность!

Так показывает лично мой опыт. На это, кстати, указывает и непредставимо, нереально огромное количество иллюстраций к роману самых разных художников — от Алимова, Новожилова и Калиновского, до неизвестных никому дотоле, и по сей момент, ничуть, не более известных рисовальщиков и фотографов. Уже по первому этому желанию — сыграть, проиллюстрировать, воплотиться, сам роман является величайшим искушением.

И только потом, отложив, переведя дух, вспоминать своё лицо. И видеть, что нарисовал совсем не то! Текст, просто-таки, прёт на лист ватмана. Персонажи лезут под карандаш неудержимо, теснятся, гримасничают, хватают... Кроме одного — Мастера. Сколько я не видел иллюстраций, сколько сам не пробовал, сколько не злился, сколько не возмущался чужим изображениям, только Мастер не оставляет следа в душе — что ни нарисуй, всё сойдёт. Ну, с фотографий Булгакова — пусть. Хоть с кого. Спорить не о чем.

Странно, вы не находите? Как и я его понял с ходу. Я говорил со многими, читал многое, слушал многих, в том числе — упомяну — и комментарий к одноимённому фильму блистательного Басилашвили, который, как мог, сыграл очень пожилого Воланда в тусклой и немузыкальной на мой, конечно, взгляд ленте Бортко.

Всё совпадает и с моим первым впечатлением. Воланд — это некая высшая сила, наказывающая проходимцев и награждающая творцов. Так как-то сказал великий актёр. Но в частности — это сам Булгаков. Я, грешный, повторю, точно так же думал долгое, очень долгое время. Поскольку думать так — первое поступающее от текста искушение.

Просто — умелец, если по-другому сказать. Посмотрите многочисленные иллюстрации — они выдают с головой общее умильно-хулиганское представление о романе разве что упомянутые Алимов и Калиновский почуяли что-то зловещее в этом тексте.

Романтическая любовь, мудрый красавец Воланд, ухари из его свиты — необыкновенно остроумные, дивный домишко с венецианскими окнами и полное счастье финала…. Чёткое изложение подобного или очень похожего взгляда я нашёл в живом журнале некоего Галковского не знаю, кто это, литературовед вроде бы, и расписываюсь в полном к нему уважении и расположении всяческом.

Она не публикуется, но получает разгромную рецензию — политический донос, обрекающий автора на смерть. Маргарита продаёт душу дьяволу, чтобы спасти своего возлюбленного и опубликовать его книгу. Где публикует книгу и живёт с Маргаритой долго и счастливо примерно, как Набоков. Договор с дьяволом получает своё оправдание. Ну, Европа — понятно.

Замшелый мостик и венецианское окно. Набоков же, в качестве примера, не Ходасевич, не Цветаева или Бунин — а именно американский полу-русскоязычный писатель Набоков, заставил вскинуться и насторожиться. Этого отрицать нельзя! Что есть не хорошо, на мой взгляд. Что есть дискредитация самой профессии этой — литературоведение. Вот я и привёл его здесь. Разве что про Европу так прямо не говорят. Есть ещё одна скорбная ветвь литературоведения — ветвь придумывания героям книг прототипов из реальной жизни.

Я бросил читать ту книжку, дойдя до Ульянова-Ленина. Может быть зря. Может быть, я узнал бы, что гоголевский Хома Брут — это Пушкин, а панночка — это Дантес, не знаю.

Впрочем, издеваться над изнурительным трудом придумывателей прототипов не совсем этично. Люди честно не слышат музыки! И позволю себе сделать некоторое лирическое отступление. Мне повезло с Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем и Чеховым. С Тургеневым, Толстым и Горьким мне не повезло — прежде, чем прочесть что-то тургеневское-толстовское, я вынужден был излагать перед учительницей литературы ошибки Базарова и значение образа Платона Каратаева в понимании сути Отечественной войны двенадцатого года.

Однако ситуация такая дала мне возможность понять через много-много лет одну любопытную штуку. Помимо просто текста, помимо вербального, смыслового, речевого слоя любого литературного произведения существует иной слой — чувственный, музыкальный. И даже не слой, а — ткань существования слов, пространство для них. Существует не просто настроение вещи, а музыкальное развитие, иногда очень не простое, темы, переплетение тем, взлёты, падения, конфликты, квартеты, аккорды, парения чувств.

Объясните кому-нибудь, что хотел выразить Рахманинов во втором своём концерте для фортепиано с оркестром! Ну, для смеху хотя бы, попробуйте! По полному убийству в моей душе музыки Тургенева я и понял — на противопоставлении. И чем дальше, тем больше убеждаюсь я, что только литературоведам упомянутых выше направлений неизвестно сие.

Про шпионов, разумеется. На уровне хохмы, разумеется. После того, как коварные замыслы империализма потерпели закономерный крах, на завербованного балбеса нисходит просветление и мультик заканчивается Первым концертом для фортепиано с оркестром Чайковского. Партию рояля исполняет усатый пролетарий — отец балбеса.

В Европу какую-нибудь уехал. И исключить музыку текста как таковую из ряда восприятия. Я сам-то пишу всё это по той простой причине, что, кажется, нет уже человека, не прочитавшего этот роман и не составившего своего собственного мнения о нём. В надежде пишу, что не собью никого уже со своего толку. Но, понимаете, вот ведь какая заковыка — последующие чтения начинают выправлять те впечатления, что получены сходу.

Несовпадения и диссонансы начинают требовать нормального, а не поверхностного, объяснения. Роман начинает представать истинным своим ландшафтом. Не сразу, постепенно, таинственно даже. И ежели не крепок в руководящей идеологии, ежели первое впечатление не закладываешь в себя, как единственно правильное учение, то перечитывание романа становится весьма интересным путешествием. Уж очень мне нравится этот да и не только этот роман упомянутого автора.

Та, в которой — вечные темы. Только те, которые и могут быть в музыке. Среди которых — не только безвыходность любви, но и смерть, но и предательство. Но и пир во время чумы, и шутовство с черепом в руке, и жизнь души за гранью смерти. А вот сталинского режима — нету среди вечных тем. Не музыка это. Политика и социология это. Посему и не могло в его романе не отразиться такое сильное внешнее переживание!

Посему — и отразилось как-то! Конечно, каждый увидит и услышит в этом романе своё. Я попробую сказать о том, что увидел и услышал я. К концу романа множество музыкальных тем, контрастных друг другу, переплетающихся, продолжающих друг друга явно и неявно, сливаются в одну. Реквием для органа с оркестром, возможно.

Реквием необычайной сложности и силы.

Мастер (персонаж)

В романе автор затрагивает множество разных проблем. Одна из которых - писательская трагедия человека, жившего в 30-е годы. Для настоящего писателя самое страшное - не иметь возможности писать про то, о чем думаешь, свободно высказывать свои мысли. Такая проблема затронула и одного из главных героев романа - Мастера.

Как звали Мастера?

Выиграв в лотерею крупную сумму денег, он смог посвятить всё своё время написанию романа о Понтии Пилате и истории последних дней жизни Иешуа Га-Ноцри. Однако первая же попытка опубликовать роман вызвала волну критики со стороны профессиональных литераторов. Из-за бесконечной травли мастер постепенно сошёл с ума и в один из моментов отчаяния сжёг свой роман. Эти же газетные статьи навели одного из знакомых мастера, Алоизия Могарыча , на мысль написать ложный донос, чтобы заполучить его квартиру. В результате расследования мастер был освобождён, но, лишившись квартиры, денег и смысла жизни, он решает найти покой в клинике для душевнобольных. Фабула романа заинтересовала Воланда. Он возвращает сожжённые рукописи, а также предоставляет мастеру и его возлюбленной Маргарите место вечного покоя и уединения.

Как звали Мастера в романе Мастер и Маргарита? У него есть нормальное имя?

.

таксист что ли их обычно мастерами звали. 4 комментария 0 . В романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» звали.. Конечно. В романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» звали.. Конечно, хотелось бы написать и имя, и фамилию, но, к сожалению. Михаил Булгаков в романе своего главного героя называет Мастер. А есть ли у Мастера имя? Если да, то нет, то почему автор не дал.

.

Как звали булгаковского Мастера?

.

.

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Правда и ложь в романе Булгакова "Мастер и Маргарита"