Шекспир юлий цезарь

Отдаленные исторические причины, породившие ситуацию, которая сложилась в Англии к концу XVI века, восходят своими корнями к событиям, разыгравшимся на родине Шекспира еще в предыдущем столетии. Неповторимые особенности социального развития Англии на всем протяжении этого периода во многом определили и сущность трагической концепции зрелого Шекспира. Для Англии, принимая во внимание специфику исторического развития этой страны, хронологической вехой, отделяющей средневековье от нового времени, можно с достаточным основанием считать 1485 год, то есть дату битвы при Босуорте, ставшей заключительным аккордом войны Алой и Белой Розы. Эта кровопролитная междоусобная война была не только обычным для средневековья династическим столкновением, но и выражением глубокого кризиса, в котором очутились английские феодалы в XV веке. Уменьшение доходности поместья настойчиво толкало английских магнатов на путь военных авантюр; военный грабеж стал необходимой статьей в бюджете феодала.

Пожалуйста, подождите пару секунд, идет перенаправление на сайт...

Здесь также дана картина столкновения больших исторических сил, перекликающаяся с английской современностью. Он противопоставляет Цезарю Брута , морально безупречного и бескорыстно стремящегося к свободе Рима. Прижизненный бюст Юлия Цезаря И все же в конце трагедии Брут погибает потому, что он не нашел достаточной поддержки в окружающих. Многие из участников заговора против Цезаря пошли на это из чисто личных побуждений. Соратники Брута не обладают его душевной чистотой.

Юлий Цезарь (трагедия)

Случайными ты упадешь духом, То где же философия твоя? Как видите, Шекспир считает, что у Брута была философия, которая научает смотреть в глаза какому угодно несчастию и мужественно выносить все "случайные беды". Не правда ли, завидная философия, и стоит перечесть не только Плутарха, но и всех его учителей и какое угодно множество книг, чтоб только добыть это высокое учение!

Ведь "случайных бед" Брута, о которых говорит Кассий, с избытком хватило бы на целый десяток самых добродетельных, самых римских мужей.

Беды Брута начались еще задолго до того времени, как он решился вступить в заговор против Цезаря. Та же "философия", которая, по словам Кассия, столь многому может научить человека, уже не раз, все ссылаясь на свои божественные права, требовала от Брута жертв. Плутарх рассказывает, что во время борьбы Цезаря с Помпеем Брут принял сторону Помпея, убившего его отца, ибо считал его дело - правым.

А какую жизнь вел бедный Брут! Он не ел, не пил, не спал и даже во время походов, когда другие отдыхали и занимались своими частными делами, он проводил ночи напролет за чтением разных книг, утверждавших его в вере во всемогущество морали!

Когда же Цезарь, друг и благодетель Брута, явился в Рим и стал грозить древней свободе, мораль только кивнула своему верноподданному, и он все забыл и стал готовиться к жертвоприношению, разумеется, человеческому. Мораль в этом случае куда требовательнее, чем обыкновенные языческие боги, которые считали себя вполне удовлетворенными какой-нибудь овцой или козленком и только в редких, особенно торжественных случаях требовали себе сотню быков.

Морали подавай людей, и не одного, а много, и не первого встречного, а самое близкое и дорогое себе существо - отца, мать сына, друга... Для чего же морали все эти жертвы? С такими вопросами можно было обращаться к богам, и боги иногда на такие вопросы отвечали, но мораль стоит выше подобных вопросов: sic volo, sic jubeo, sit pro ratione voluntas.

Шекспир это понимал превосходно, но его критики, к сожалению, не умели или не хотели понять этого. Не только современный Брандес, но даже и люди старой веры да еще к тому немцы, следовательно идеалисты par excellence , Гервинус и Крейссиг или их доверчивый ученик француз Мезьер или англичанин Hudson, все считают возможным нападать на Брута за его безропотную и смиренную готовность исполнять веления морали.

Брута называют "мечтателем", "непрактическим идеалистом", "плоским идеалистом"... Зачем, спрашивают, убил он Цезаря, когда и слепому было видно, что республику уже нельзя спасти и что свобода все равно погибла для Рима! Но критики ошиблись в адресе: со своими упреками им нужно было обратиться не к Бруту и даже не к Шекспиру, а непосредственно к самой морали: ведь из-за нее, только из-за нее кроткий по своей природе Брут пустился на злодейские дела.

Вслушайтесь, хоть немного, в его монологи, присмотритесь, хоть поверхностно, к его поступкам, наконец, если для вас труден Шекспир, прочтите популярного Плутарха, и вы убедитесь, что если Брут и предпринимал что-либо, то не из личных, эгоистических побуждений, а единственно во исполнение велений долга. Кант мог бы быть им вполне доволен: все время он, совсем как того требует автономная мораль, поступал вопреки своим симпатиям и желаниям.

Цезарь был его другом и благодетелем, он любил Цезаря, как родного отца,- и он же убил Цезаря. Кассий только намекнул ему, что нужно действовать, и Брут уже готов на все. И это - не фразы! Брута ждали ужаснейшие испытания, но он не бросил своего дела. От него никто не слышал даже жалоб. Жаловаться - значило бы не доверять морали, пожалуй, обвинять ее. А ее нужно уважать: так учит до сих пор наша этика и ее гениальный обоснователь Кант.

Брут обязан считать свой жребий счастливым! Сама мораль сделала его своим избранником! Тут нужно торжествовать: ведь высшее, "абсолютное" благо - это приносить в жертву высокой нравственности себя и других.

И не ради каких-нибудь целей: всякая цель должна быть безусловно исключена, иначе в чистое дело морали привносится - страшно сказать - эвдемонистический элемент, и вся "автономия" оказывается пустым звуком. Пред Брутом и Шекспиром стоит незапятнанная идея долга во всей своей голубиной чистоте, и ей, этой идее, они приносят жертвы: они, ибо и этого нельзя ни на минуту упускать из виду, если хочешь понять "Юлия Цезаря" Шекспир делает то же, что и Брут, - складывают пред алтарем морали все, что им было дорого, все, что у них было лучшего на земле.

И каких ужасных жертв у них потребовали! У Шекспира Порция говорит Бруту: Если бы могла твоя забота Так действовать на тело, как на душу, Мне б не узнать тебя! То же можно о самом Шекспире сказать; если б за тот короткий промежуток времени, который отделяет его последнюю комедию от первой трагедии, его наружность изменилась так, как изменилась его душа, - самые близкие люди отказались бы узнать его. Но он, как и его Брут в рассказе Плутарха, "в общественных местах старается держаться спокойно", и никто не хочет догадаться, какие мысли занимали поэта, когда он писал "Юлия Цезаря".

Одни, как Суинберн, толкуют, что Шекспир хотел возвеличить республику, другие приписывают Шекспиру желание доказать ту великую истину, что в политике следует держаться тех же принципов, которыми люди довольствуются в своем домашнем обиходе. Но об этом ведь писали многие, и выходили ученые трактаты, а не трагедии. Когда Шекспир был занят "Юлием Цезарем", ему, очевидно, было не до республики и не до политики. Из своего Плутарха, которому он так доверял и во всем следовал, он мог без труда понять, что республика была обречена на гибель не Цезарем, а ходом исторических событий.

Описывая подробно римскую жизнь этой эпохи, Плутарх говорит: "... Толпа не расходилась часто до тех пор, пока ораторская трибуна не покрывалась трупами и не заливалась кровью, и, таким образом, Рим, как корабль без кормчего, был предан всем ужасам анархии.

Уже одного этого замечания было бы достаточно для Шекспира, чтобы оставить все свои республиканские симпатии, если у него таковые были, или он шел к Плутарху не за историческими уроками, которых у него было и без того достаточно, как об этом свидетельствуют его хроники, не имеющие себе равных во всемирной литературе.

Ему нужно было найти в жизни нечто такое, пред чем мог бы склониться каждый, - и слабый и сильный, и правый и виноватый, и счастливый и несчастный; ему нужно было высшее начало в жизни, которое могло бы в минуты отчаяния и безнадежности поддержать падающего человека. От него требовали жертвы, и он хотел знать, кому он ее приносит... Разве при этом можно думать о политике, о формах правления, о нуждах отдаленного Рима?!

Шекспир прочел у Плутарха, что благородный, честный, бескорыстный Брут убил своего лучшего друга и затем принужден был положить конец своей жизни самоубийством. Как оправдать Брута, как убедить себя, что в своем несчастьи и своих неудачах Брут был выше, правее, достойнее счастливого, удачливого Цезаря? Ведь намерения Брута были чисты, а чистота намерений оправдывает все.

Или это - неправда?! Чистота намерений не оправдывает? Плутарх и философия лгут?! Шекспир, когда писал "Юлия Цезаря", не смел думать, что здесь возможен обман. Нравственность права, и жрецы ее правы: абсолютное благо не у Цезарей, а у Брутов. Нужно только быть последовательным, нужно только верить высоким заветам, нужно не бояться жертв - все остальное приложится, и претерпевший до конца спасется.

Цезаря, гл. Для Шекспира на одной чашке весов лежала человеческая жизнь, на другой требования высокой морали, и он сделал все, что было в его власти, чтоб перетянула вторая. Когда бы и зачем бы нравственность ни позвала Брута, он всегда готов отозваться на ее призыв. Другие участники заговора руководятся посторонними соображениями - честолюбием, ненавистью к Цезарю и т.

Бруту же, как рассказывает Плутарх, "даже и враги не приписывали таких намерений". К убийству он питает отвращение: он не выносит даже лжи и притворства, которых требует характер предпринятого дела. Он хотел бы действовать прямо и открыто, он хотел бы избегнуть пролития крови. Но долг требует, и он безропотно повинуется. Он говорит, обращаясь к Кассию и заговорщикам: Не будем мы, Кай Кассий, мясниками, Мы Цезаря лишь в жертву принесем: Против его мы духа восстаем, А дух людей ведь не имеет крови.

О, если бы его, не убивая, Могли его мы духом овладеть! Но он - увы! За этот дух страдая, Кровавой смертью должен умереть. Убьем его мы смело, но без гнева, Как жертву, приносимую богам... Бруту нельзя ни одну секунду действовать по тем побуждениям, по которым обыкновенно действуют люди. Ему нельзя ни сердиться, ни радоваться, он не вправе ни бояться, ни желать. Он должен повиноваться, он священнодействует, он приносит жертвы. У Фихте есть удивительные слова, удивительные тем, что они необыкновенно отчетливо характеризуют "желательные" отношения человека к идеалу.

Я жрец истины, я наемник ее, я обязан для нее все делать, на все дерзать, все вынести". Замените в этой красноречивой фразе слово "истина" словом "нравственность", и вы получите profession de foi Брута. И он жрец, и он наемник, и он обязался на все дерзать, все вынести ради своего идеала.

Но ни в одном из монологов Брута нет того радостного, торжествующего, стремительного пафоса, которым одушевлена речь Фихте. Наоборот, от слов Брута веет какой-то странной, мрачной подавленностью. Он не может говорить свободно, словно предчувствуя, что его вера, ради которой он дерзнет действительно на все, обманет его.

И его предчувствия сбылись. Фихтевская философия, почерпнутая Шекспиром у Плутарха, тоже представляющего из себя огромные залежи de la pature de grandes ames, оказалась лишь книжной мудростью, которую нужно отвергнуть в критическую минуту жизни. Красноречивые слова об истине, добре и красоте способны наэлектризовать толпу в ярко освещенных залах, и здесь они уместны, здесь они заставляют биться восторгом тысячи молодых сердец.

Но Шекспиру они не дают, не могут дать ничего. Об этом Шекспир говорит уже в "Гамлете", написанном почти одновременно с "Юлием Цезарем". В "Гамлете" нет даже попытки разрешить жизненную трагедию традиционной моралью. Плутарх и все учителя мудрости отвергнуты, Гамлет столкнулся с духом, пришельцем из иных стран, и все прежние верования, убеждения, идеалы показались ему детскими измышлениями. Первой мыслью Гамлета после беседы с духом было:...

Мне помнить о тебе? Да, бедный дух, Пока есть память в черепе моем! Мне помнить? Да с страниц воспоминанья Все пошлые рассказы я сотру, Все изречены книг, все впечатленья, Минувшего следы, плоды рассудка Твои слова, родитель мой, одни Пусть в книге сердца моего живут, Без примеси других ничтожных слов. Книги не годятся, плоды рассудка выбрасываются за борт. Все, кроме того, что слышал Гамлет от духа, кажется "ничтожными словами". Ни красноречье Фихте, ни научно обоснованная, автономная мораль Канта не могут отогнать страшное видение, посетившее бедного принца.

А ведь "дух" в Гамлете не есть плод расстроенного воображения. И сам Гамлет, и Шекспир отлично знают, что "иной мир" навсегда закрыт для нас: "Страна безвестная, откуда путник не возвращался к нам". В наше просвещенное время оттуда утешения не приходят. В этом смысле мы все позитивисты до мозга костей, и не только не придаем значения чужим рассказам о такого рода чудесах, но даже отказались бы верить свидетельству своих собственных чувств, как бы осязательно оно ни было.

Но мы позитивисты лишь наполовину.

Вильям Шекспир. Юлий Цезарь. Акт 5

Отметить Добавить цитату Материалы, присутствующие на сайте, получены с публичных широкодоступных ресурсов. Если вы обладаете авторским правом на какую либо информацию, размещенную на сайте booksonline. Мы не отслеживаем действия пользователей, которые самостоятельно выкладывают источники текстов, являющиеся объектом вашего авторского права.

Уильям Шекспир. Юлий Цезарь

Julius Caesar Краткое содержание пьесы. Микропересказ: Разгромив войска Помпея, римский полководец Цезарь стал главой государства. Кассий и Брут возглавили заговор против Цезаря. Жена Цезаря была напугана плохими знамениями, неоднократно предупреждала об опасности. Во время заседания сената, Цезарь был убит. После бегства заговорщиков в Рим прибыл приемный сын Цезаря Октавий. Вместе с Антонием они начали готовиться к войне против войск Брута и Кассия. Цезарь возвращается с гражданской войны 49-45 до н. Ясновидящий сообщает Цезарю, что он должен опасаться Мартовских ид, но Цезарь не придаёт этому значение.

ПОСМОТРИТЕ ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Исторический фильм, драма «Юлий Цезарь» (Julij Cezar 1970 г.)

Краткое содержание Шекспир Юлий Цезарь для читательского дневника

Где ж комканый передник и отвес? Зачем одет ты в праздничное платье? По правде говоря, сударь, перед хорошим ремесленником я, с вашего позволения, только починщик. Марулл Какое ремесло?

Уильям Шекспир. Юлий Цезарь. William Shakespeare Julius Caesar. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА. Юлий Цезарь. Октавий Цезарь, Марк Антоний, Марк​. Книга Юлий Цезарь, автор Шекспир Уильям - (Книга жанра: Поэзия и драматургия, Драматургия. Читать онлайн в библиотеке Booksonline.). XVI. "ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ". Трагедия "Юлий Цезарь" () во многих отношениях подготовила почву для "Гамлета". Как и в "Гамлете" и позднее в "​Макбете".

.

Уильям Шекспир "Юлий Цезарь": история Брута

.

Шекспир Уильям - Юлий Цезарь

.

«Юлий Цезарь»

.

Юлий Цезарь

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Уильям Шекспир - Юлий Цезарь - Аудиокнига