Ночью варлам шаламов

Варлам Шаламов - один из самых великих русских писателей 20-го столетия, человек несгибаемого мужества и ясного, пронзительного ума. Он оставил после себя поразительное по глубине и художественности наследие - Колымские рассказы, рисующие безжалостно правдивую и пронзительную картину жизни и человеческих судеб в сталинском ГУЛАГе. Трагическая судьба В. Шаламова подготовила его к тому, чтобы стать автором Колымских рассказов. Родился он в Вологде, в семье священника, 5 июня 1907 года.

Ночью – Варлам Шаламов

В переводе с древнееврейского — сын Божий. Как Божьему сыну ему выпала и необыкновенная судьба, и мученическая жизнь, и унизительная смерть. В лучших библейских традициях. Его же посмертная слава с годами все больше напоминает некоторую известность в узких кругах. Родившийся в семье потомственного священника, Шаламов так и не принял никакой веры, и с самого детства, несмотря на патриархальный семейный уклад и авторитет отца, у него сложились свои отношения с Богом. По сути, вся его удивительная жизнь — сплошной вызов небесам. И в этом поединке спустя 30 лет после смерти он выглядит до обидного проигравшим.

Варлам Тихонович Шаламов

Наш сайт подключен к Orphus. Аутентичная электронная публикация рукописей В. Назад Содержание Вперёд Ночью Ужин кончился. Глебов неторопливо вылизал миску, тщательно сгреб со стола хлебные крошки в левую ладонь и, поднеся ее ко рту, бережно слизал крошки с ладони. Не глотая, он ощущал, как слюна во рту густо и жадно обволакивает крошечный комочек хлеба. Глебов не мог бы сказать, было ли это вкусно. Вкус — это что-то другое, слишком бедное по сравнению с этим страстным, самозабвенным ощущением, которое давала пища.

Глебов не торопился глотать: хлеб сам таял во рту, и таял быстро. Ввалившиеся, блестящие глаза Багрецова неотрывно глядели Глебову в рот — не было ни в ком такой могучей воли, которая помогла бы отвести глаза от пищи, исчезающей во рту другого человека. Глебов проглотил слюну, и сейчас же Багрецов перевел глаза к горизонту — на большую оранжевую луну, выползавшую на небо. Они молча пошли по тропе к скале и поднялись на небольшой уступ, огибавший сопку; хоть солнце зашло недавно, камни, днем обжигавшие подошвы сквозь резиновые галоши, надетые на босу ногу, сейчас уже были холодными.

Глебов застегнул телогрейку. Ходьба не грела его. Они сели отдыхать. Говорить было не о чем, да и думать было не о чем — все было ясно и просто.

На площадке, в конце уступа, были кучи развороченных камней, сорванного, ссохшегося мха. Да и для старого приятеля... Их привезли на одном пароходе в прошлом году. Багрецов остановился. Они легли и стали отбрасывать в сторону камни. Больших камней, таких, чтобы нельзя было поднять, переместить вдвоем, здесь не было, потому что те люди, которые набрасывали их сюда утром, были не сильнее Глебова. Багрецов негромко выругался. Он оцарапал палец, текла кровь.

Он присыпал рану песком, вырвал клочок ваты из телогрейки, прижал — кровь не останавливалась. Глебов молчал. Время, когда он был врачом, казалось очень далеким. Да и было ли такое время? Слишком часто тот мир за горами, за морями казался ему каким-то сном, выдумкой.

Реальной была минута, час, день от подъема до отбоя — дальше он не загадывал и не находил в себе сил загадывать. Как и все. Он не знал прошлого тех людей, которые его окружали, и не интересовался им. Впрочем, если бы завтра Багрецов объявил себя доктором философии или маршалом авиации, Глебов поверил бы ему, не задумываясь. Был ли он сам когда-нибудь врачом? Утрачен был не только автоматизм суждений, но и автоматизм наблюдений.

Глебов видел, как Багрецов отсасывал кровь из грязного пальца, но ничего не сказал. Это лишь скользнуло в его сознании, а воли к ответу он в себе найти не мог и не искал. То сознание, которое у него еще оставалось и которое, возможно, уже не было человеческим сознанием, имело слишком мало граней и сейчас было направлено лишь на одно — чтобы скорее убрать камни.

И Глебов сообразил, что он спросил чепуху и что яма действительно не может быть глубокой. Он дотронулся до человеческого пальца. Большой палец ступни выглядывал из камней — на лунном свету он был отлично виден. Палец был не похож на пальцы Глебова или Багрецова, но не тем, что был безжизненным и окоченелым, — в этом-то было мало различия. Ногти на этом мертвом пальце были острижены, сам он был полнее и мягче глебовского.

Они быстро откинули камни, которыми было завалено тело. Вдвоем они с трудом вытащили труп за ноги. Они разогнули мертвецу руки и стащили рубашку. Стащили и кальсоны. Глебов запрятал комок белья под телогрейку. Они уложили мертвеца обратно в могилу и закидали ее камнями. Синий свет взошедшей луны ложился на камни, на редкий лес тайги, показывая каждый уступ, каждое дерево в особом, не дневном виде.

Все казалось по-своему настоящим, но не тем, что днем. Это был как бы второй, ночной, облик мира. Белье мертвеца согрелось за пазухой Глебова и уже не казалось чужим. Багрецов улыбался. Завтра они продадут белье, променяют на хлеб, может быть, даже достанут немного табаку...

Сыплет снег и днем и ночью. (Варлам Шаламов)

Шаламов - Колымские рассказы Шаламов - Колымские рассказы Варлам Шаламов - один из самых великих русских писателей 20-го столетия, человек несгибаемого мужества и ясного, пронзительного ума. Он оставил после себя поразительное по глубине и художественности наследие - Колымские рассказы, рисующие безжалостно правдивую и пронзительную картину жизни и человеческих судеб в сталинском ГУЛАГе. Колымские рассказы стали для Шаламова попыткой поставить и решить самые важные нравственные вопросы времени, вопросы, которые просто не могут быть разрешены на ином материале. Это, прежде всего, вопрос о правомерности борьбы человека с государственной машиной, о возможности активно влиять на свою судьбу, о путях сохранения человеческого достоинства в нечеловеческих условиях. Трудно даже представить, какого душевного напряжения стоили Шаламову эти рассказы.

Человек и писатель Варлам Шаламов. Наказание без преступления (урок-беседа)

Глебов неторопливо вылизал миску, тщательно сгреб со стола хлебные крошки в левую ладонь и, поднеся ее ко рту, бережно слизал крошки с ладони. Не глотая, он ощущал, как слюна во рту густо и жадно обволакивает крошечный комочек хлеба. Глебов не мог бы сказать, было ли это вкусно. Вкус — это что-то другое, слишком бедное по сравнению с этим страстным, самозабвенным ощущением, которое давала пища. Глебов не торопился глотать: хлеб сам таял во рту, и таял быстро. Ввалившиеся, блестящие глаза Багрецова неотрывно глядели Глебову в рот — не было ни в ком такой могучей воли, которая помогла бы отвести глаза от пищи, исчезающей во рту другого человека. Глебов проглотил слюну, и сейчас же Багрецов перевел глаза к горизонту — на большую оранжевую луну, выползавшую на небо. Они молча пошли по тропе к скале и поднялись на небольшой уступ, огибавший сопку; хоть солнце зашло недавно, камни, днем обжигавшие подошвы сквозь резиновые галоши, надетые на босу ногу, сейчас уже были холодными.

Варлам Шаламов – по архивным записям Свободы: к 100-летию со дня рождения писателя.

Иринa Сиротинская. Железные ее бока по случаю праздника были краснее, чем обыкновенно. Человек ощущает разницу температуры мгновенно. Нас, сидящих за печкой, тянуло в сон, в лирику.

Читать книгу онлайн "Ночью" - Шаламов Варлам Тихонович - бесплатно, без регистрации. Читай онлайн книгу «Ночью», Варлама Шаламова на сайте или через приложение ЛитРес «Читай». Сервис электронных книг ЛитРес предлагает скачать книгу Ночью, Варлама Шаламова в форматах fb2, txt, epub, pdf или читать.

Во мне мой свет высокий! Виктор Боков Вот с каким светом не захотел расстаться герой рассказа — светом собственной души. Рассказ убеждает нас в том, что есть человек и есть обстоятельства. Но только от человека зависит, каким он выйдет из этих обстоятельств.

Вы точно человек?

.

Шаламов Варлам - Колымские рассказы - Ночью (чит. Вениамин Смехов) 1956

.

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: boutique-dart.ru Шаламов.