Все стихи русского поэта Бориса Пастернака на одной странице. «Август» На даче спят, укрывши спину, Как только в раннем детстве спят. Первые стихи Пастернака напечатаны в году в сборнике «Лирика». В Переделкине написаны книги «На ранних поездах» () и «Когда.
Биография Биография Борис Леонидович Пастернак 29 января 10 февраля 1890, Москва, Российская Империя — 30 мая 1960, Переделкино, Московская область, СССР — российский поэт и писатель еврейского происхождения, лауреат Нобелевской премии по литературе 1958. Жизнь и творчество Будущий поэт родился в Москве в интеллигентной еврейской семье. Кроме старшего, Бориса, в семье Пастернаков родились Александр 1893—1982 , Жозефина 1900—1993 и Лидия 1902—1989. Семья Пастернаков поддерживала дружбу с известными художниками И. Левитаном, М. Нестеровым, В. Поленовым, С.
Все стихи Бориса Пастернака
Нобелевская премия Я пропал, как зверь в загоне. Где-то люди, воля, свет, А за мною шум погони, Мне наружу ходу нет. Тёмный лес и берег пруда, Ели сваленной бревно. Путь отрезан отовсюду. Будь что будет, всё равно. Что же сделал я за пакость, Я убийца и злодей?Поэзия Пастернака: гид для начинающих
Но жизнь, как тишина Осенняя, — подробна. Всесильный бог деталей — покровитель Пастернака. И он — одновременно бог любви. Потому что он от века занят филигранной, любовной отделкой природы. И потому он же — и бог красоты. А союз литовского князя Ягайлы с польской королевой Ядвигой — здесь олицетворение любви, красоты и вечной молодости мира.
Подробного и детального мира. Стихотворение пронизано чувством восхищенного удивления, почти суеверного изумления перед совершенством природы. Перед явленной тайной. Как будто этот мир создан только что или впервые увиден. Но мы понимаем, что подобная острота восприятия, такая интенсивность созерцания дается не только талантом, но и огромным опытом.
Мы понимаем, что Пастернак смотрел на природу больше нас, чаще, терпеливее и напряженнее. Но в том-то и дело, что сколько ни смотрел, все не переставал удивляться, следовательно, при всей искушенности, изощренности своей, не утрачивал ту свежесть взгляда, ту непосредственность ощущений, которая дана только художнику. Я бы сказал, что еще и ребенку, но это уже трюизм. Иногда Пастернак прямо и непосредственно формулирует это свое ощущение первозданности бытия.
Роль поэта — не нарушить, не спугнуть, превратиться в уши, в ноздри, в глаза, и вбирать, впитывать в себя то, что источается, расточается природой. Поэт — всасывающая губка. Он лишь записывает то, что продиктовала жизнь. Такова эстетика Пастернака. Вот стихотворение про это, об этом самом. Весна Что почек, что клейких заплывших огарков Налеплено к веткам!
Затеплен Апрель. Возмужалостью тянет из парка, И реплики леса окрепли. Лес стянут по горло петлею пернатых Гортаней, как буйвол арканом, И стонет в сетях, как стенает в сонатах Стальной гладиатор органа. Греческой губкой в присосках Будь ты, и меж зелени клейкой Тебя б положил я на мокрую доску Зеленой садовой скамейки.
Расти себе пышные брыжжи и фижмы, Вбирай облака и овраги, А ночью, поэзия, я тебя выжму Во здравие жадной бумаги. Последние строки звучат в особой тональности, если не хищно, то, во всяком случае, алчно. В них слышится алчба. И нет никакой робости, никакой трепетной неприкосновенности, которые нужны были раньше, чтобы не расплескать, сохранить драгоценную влагу. Пока уши, ноздри и глаза перекачивали ее в губку, в душу.
А когда влага собрана, то, чтобы выжать ее, нужны сильные, жадные руки. В этом обращении одновременно и нежность, и благоговение, и дерзость. Вот, как начинается это стихотворение. Прочту только первых две строфы: Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе Расшиблась весенним дождем обо всех, Но люди в брелоках высоко брюзгливы И вежливо жалят, как змеи в овсе. У старших на это свои есть резоны. Бесспорно, бесспорно, смешон твой резон, Что в грозу лиловы глаза и газоны И пахнет сырой резедой горизонт.
Пастернак сам сознает, что его ощущение жизни уникально. Он соглашается с тем, что его, Пастернака, резон смешон по сравнению с резонами старших. Значит, сам поэт свой взгляд на мир как бы признает — не всерьез, конечно — смешным, то есть чудным, то есть неосновательным. И как бы стесняется своих прозрений, своих откровений.
В таких словах, как резон, горизонт, газон, полно озона. А между тем, до последних десятилетий, до 60-х годов, в литературной и окололитературной публике а это немало значит — окололитературная публика — это самые квалифицированные, нет, не скажу самые, скажу: просто квалифицированные читатели было распространено мнение о недоступности, непонятности раннего Пастернака.
Почему так? Мандельштаму в ответ на его слова возразили бы так: для того, чтобы дышать поэзией Пастернака, надо ее сначала понять.
В гортань и в легкие слова попадают не сразу, через мозг. Действительно, стихи надо сперва понять. И есть обстоятельства, затрудняющие их понимание.
Между вещью и нами — наше вернее, чужое представление о ней, наша застилающая вещь привычка, наш, то есть чужой, то есть дурной опыт с вещью, все общие места литературы и опыта. Между нами и вещью наша слепость, наш порочный глаз. Между Пастернаком и предметом — ничего, оттого его дождь — слишком близок, больше бьет нас, чем тот из тучи, к которому мы привыкли.
Взгляд не в его, пастернакову, комнату что он делает? Ибо это мысли вслух. Бывает — при нас. Забывает — без нас. Пастернак весь на читательском творчестве.
А к чему же приводит, в конце концов, такое соавторство? Мы привыкли в поэзии к описанию природы, жизни. А у Пастернака ее запись.
И художник его фиксирует. Чтобы понять пастернаковскую запись, необходимо проникнуться чувством, которое смещает действительность, его жизнеощущением. Это и значит — быть не потребителем, а следопытом, соавтором, стремящимся подняться до уровня художника. Это трудно, но иначе и быть не должно. В чем отличие описания, скажем, описания природы, от ее записи?
Прежде всего, описание всегда более или менее статично, а запись динамична. Вы можете сколько угодно напихать глаголов в свой текст, все равно это будет описание, потому что в этом случае движение сообщается предмету извне, привносится со стороны.
А запись — это самодвижение, саморазвитие образа. Внутренняя его динамика. Вот кусочек из басни Крылова "Осел и соловей": Тут соловей являть свое искусство стал: Защелкал, засвистал, на тысячу ладов тянул, переливался, То нежно он ослабевал и томной вдалеке свирелью отдавался, То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался.
Это прекрасное описание соловьиного пенья. А вот Пастернак: Разрывая кусты на себе, как силок, Маргаритиных стиснутых губ лиловей, Горячей, чем глазной маргаритин белок, Бился, щелкал, царил и сиял соловей.
Это не описание соловьиного пения. Это его запись. Не в буквальном, конечно, не в акустическом смысле слова запись, потому что поэт — не магнитофон. Это запись эмоционального удара, нанесенного, произведенного соловьиным пением. Записана функция соловьиного пения. Это самое ударное слово. А поздний Пастернак функцию соловьиного пения записал одним глаголом: И на пожарище заката Как гулкий колокол набата, Неистовствовал соловей.
Сопоставление крыловского описания соловьиного пения и пастернаковской записи — это пример элементарный. Возьмем более сложный пример. Только предварительно одно маленькое отступление, даже не отступление, а близкое к делу, к предмету, соображение.
Вот четверостишие Пастернака из стихотворения "Петухи": Всю ночь вода трудилась без отдышки. Дождь до утра льняное масло жег. И валит пар из-под лиловой крышки, Земля дымится, словно щей горшок. Еще Цветаева отмечала, как у Пастернака вкраплены в природу бытовые черточки. Но иначе и быть не может: раз жизнь природы и быт человека — тождественны, то понятно, что одно вкрапляется в другое. Природа и быт сводятся к некоему универсальному единству. Но я хочу обратить внимание не на это, а на то, как действует, как работает природа у Пастернака.
А теперь перейдем к другому сопоставлению. Стихотворений "Ландыш" Маршака и "Ландыши" Пастернака. Чернеет лес, теплом разбуженный, А уж на ниточках жемчужины От ветра каждого дрожат.
Борис Пастернак: Стихи
Передо мною волны моря. Их много. Им немыслим счет. Их тьма.
Борис Пастернак
Если раньше — на рубеже 1918 и 1919 — революция для Пастернака была только неоформленной стихией, то впоследствии и особенно в стихах 1931—1932 Пастернак настойчиво развивает тему социалистического строительства. Обращает на себя внимание внутреннее сопротивление, оказываемое поэтом социализму. Индивидуализм мешает поэту понять новую социалистическую действительность, — новая действительность, уничтожившая утонченную буржуазную индивидуалистическую культуру, вызывает в поэте, духовно связанном с прошлой культурой, некоторое чувство страха, отчужденности. В тех случаях, когда Пастернак силою жизни принужден говорить о положительном значении строя новых отношений, социализм оказывается для него лишь отдаленным идеалом, будущим. Отвлеченность представления П. При всей ущербности присущего Пастернаку понимания социализма он однако, не колеблясь, порывает с Западом, с его бурж. Но на этом пути перед Пастернаком возникают многочисленные препятствия. Он расстается с прошлым, жалея и грустя о нем, ибо практика пролетариата еще не стала кровным делом Пастернака, хотя он и приветствует новый порядок жизни. Пастернак считал, что искусство подлинно только тогда, когда оно удалено от социальной практики.
ПОСМОТРИТЕ ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Топ 10 Фактов Борис Пастернак.
Поэт Борис Пастернак, биография, фотогалерея (22 фото), 64 (+ 3) , «На ранних поездах», ; цикл «Когда разгуляется», ). Поэтика Пастернака, его манера, — а первые известные стихи Пастернака датированы годом — сначала довольно сильно отличаются от. Первые стихи Пастернака были опубликованы в году (коллективный остальные ранние опыты при жизни Пастернака не переиздавались.
.
.
.
.
.
.
ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Читает Борис Пастернак
Я извиняюсь, но, по-моему, Вы не правы.