Есть люди как люди стихотворение маяковский

Ипполит , как видите, есть. Якобсоном,который лучше чем мы с вами знает о нем, что касается поэмы "Во весь голос" - "Роясь в сегодняшнем, окаменевшем говне"-ругань, но это вовсе к мату и не относится Нравится Показать список оценивших Иришка , там есть строчка "Где блядь с хулиганом и сифилис" Нравится Показать список оценивших Ирина Третьякова 28 дек 2016 в 23:47 Василий , В советской книге именно у этой поэмы стоит цензура. А на других 3 стихотворениях выше "Вам","Верлен и Сезан","Подлиза"-в книге опубликованы с матом У Есенина мата больше употреблено в поэзии... Про Маяковского говорят, что матерился много, но это все неправда. Исследователь русского футуризма Александр Парнис авторитетно заявляет: ничего подобного, всего три двустишия да трижды встречающееся слово "б... А остальные матерные стишки, которые уже обошли все уголки социальных сетей, — не более чем выдумки поклонников.

Стишок №735275

Перейти к списку задач и тестов по теме "Анализ стихотворения Владимира Маяковского Послушайте! Конечно, в наши дни отношение к нему изменилось. Многие мои сверстники думают, что, кроме стихов о Ленине и партии, поэт ничего не писал. Но это совсем не так. Да, В.

Есть люди как люди...

Стихотворения 1912 - 1916 годов НОЧЬ Багровый и белый отброшен и скомкан, в зеленый бросали горстями дукаты, а черным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие желтые карты. Бульварам и площади было не странно увидеть на зданиях синие тоги. И раньше бегущим, как желтые раны, огни обручали браслетами ноги.

Толпа - пестрошерстая быстрая кошка - плыла, изгибаясь, дверями влекома; каждый хотел протащить хоть немножко громаду из смеха отлитого кома. Я, чувствуя платья зовущие лапы, в глаза им улыбку протиснул; пугая ударами в жесть, хохотали арапы, над лбом расцветивши крыло попугая.

А за решеткой четкой железной мысли проводов - перина. И на нее встающих звезд легко оперлись ноги Но ги- бель фонарей, царей в короне газа, для глаза сделала больней враждующий букет бульварных проституток.

И жуток шуток клюющий смех - из желтых ядовитых роз возрос зигзагом. За гам и жуть взглянуть отрадно глазу: раба крестов страдающе-спокойно-безразличных, гроба домов публичных восток бросал в одну пылающую вазу. Их рвал на волны белый зуб. Был вой трубы - как будто лили любовь и похоть медью труб. Прижались лодки в люльках входов к сосцам железных матерей. В ушах оглохших пароходов горели серьги якорей.

Лица у догов годов рез- че. Че- рез железных коней с окон бегущих домов прыгнули первые кубы. Лебеди шей колокольных, гнитесь в силках проводов!

В небе жирафий рисунок готов выпестрить ржавые чубы. Пестр, как форель, сын безузорной пашни. Фокусник рельсы тянет из пасти трамвая, скрыт циферблатами башни.

Мы завоеваны! Лиф души расстегнули. Тело жгут руки. Кричи, не кричи: "Я не хотела! Ветер колючий трубе вырывает дымчатой шерсти клок. Лысый фонарь сладострастно снимает с улицы черный чулок. Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана.

На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб? Под флейту золоченой буквы полезут копченые сиги и золотокудрые брюквы. А если веселостью песьей закружат созвездия "Магги" - бюро похоронных процессий свои проведут саркофаги. Когда же, хмур и плачевен, загасит фонарные знаки, влюбляйтесь под небом харчевен в фаянсовых чайников маки! Где города повешены и в петле облака застыли башен кривые выи - иду один рыдать, что перекрестком распяты городовые.

Моя любовница рыжеволосая. За экипажем крикливо тянется толпа созвездий пестрополосая. Венчается автомобильным гаражом, целуется газетными киосками, а шлейфа млечный путь моргающим пажем украшен мишурными блестками. Несло же, палимому, бровей коромысло из глаз колодцев студеные ведра. В шелках озерных ты висла, янтарной скрипкой пели бедра? В края, где злоба крыш, не кинешь блесткой лесни. В бульварах я тону, тоской песков овеян: ведь это ж дочь твоя - моя песня в чулке ажурном у кофеен!

А я гуляю в пестрых павах, вихрастые ромашки, шагом меряя, мучу. Заиграет вечер на гобоях ржавых, подхожу к окошку, веря, что увижу опять севшую на дом тучу. А у мамы больной пробегают народа шорохи от кровати до угла пустого.

Мама знает- это мысли сумасшедшей ворохи вылезают из-за крыш завода Шустова. И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой, окровавит гаснущая рама, я скажу, раздвинув басом ветра вой: "Мама. Если станет жалко мне вазы вашей муки, сбитой каблуками облачного танца,- кто же изласкает золотые руки, вывеской заломленные у витрин Аванцо?..

Вы прибоя смеха мглистый вал заметили за тоски хоботом? А я - в читальне улиц - так часто перелистывал гроба том. Полночь промокшими пальцами щупала меня и забитый забор, и с каплями ливня на лысине купола скакал сумасшедший собор.

Я вижу, Христос из иконы бежал, хитона оветренный край целовала, плача, слякоть. Кричу кирпичу, слов исступленных вонзаю кинжал в неба распухшего мякоть: "Солнце! Отец мой! Сжалься хоть ты и не мучай! Это тобою пролитая кровь моя льется дорогою дольней. Это душа моя клочьями порванной тучи в выжженном небе на ржавом кресте колокольни!

Хоть ты, хромой богомаз, лик намалюй мой в божницу уродца века! Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека! Дай исцелую твою лысеющую голову лохмотьями губ моих в пятнах чужих позолот. Дымом волос над пожарами глаз из олова дай обовью я впалые груди болот. Нас - двое, ораненных, загнанных ланями, вздыбилось ржанье оседланных смертью коней, Дым из-за дома догонит нас длинными дланями, мутью озлобив глаза догнивающих в ливнях огней.

Сестра моя! В богадельнях идущих веков, может быть, мать мне сыщется; бросил я ей окровавленный песнями рог. Квакая, скачет по полю канава, зеленая сыщица, нас заневолить веревками грязных дорог. Рыжие дьяволы, вздымались автомобили, над самым ухом взрывая гудки. А там, под вывеской, где сельди из Керчи - сбитый старикашка шарил очки и заплакал, когда в вечереющем смерче трамвай с разбега взметнул зрачки.

В дырах небоскребов, где горела руда и железо поездов громоздило лаз - крикнул аэроплан и упал туда, где у раненого солнца вытекал глаз. И тогда уже - скомкав фонарей одеяла - ночь излюбилась, похабна и пьяна, а за солнцами улиц где-то ковыляла никому не нужная, дряблая луна.

Через час отсюда в чистый переулок вытечет по человеку ваш обрюзгший жир, а я вам открыл столько стихов шкатулок, я - бесценных слов мот и транжир. Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста где-то недокушанных, недоеденных щей; вот вы, женщина, на вас белила густо, вы смотрите устрицей из раковин вещей. Все вы на бабочку поэтиного сердца взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

Толпа озвереет, будет тереться, ощетинит ножки стоглавая вошь. А если сегодня мне, грубому гунну, кривляться перед вами не захочется - и вот я захохочу и радостно плюну, плюну в лицо вам я - бесценных слов транжир и мот.

Гладкий парикмахер сразу стал хвойный, лицо вытянулось, как у груши. Ругань металась от писка до писка, и до-о-о-о-лго хихикала чья-то голова, выдергиваясь из толпы, как старая редиска.

Желтую кофту из трех аршин заката. По Невскому мира, по лощеным волосам его, профланирую шагом Дон-Жуана и фата. Пусть земля кричит, в покое обабившись: "Ты зеленые весны идешь насиловать! Женщины, любящие мое мясо, и эта девушка, смотрящая на меня, как на брата, закидайте улыбками меня, поэта,- я цветами нашью их мне на кофту фата! Ведь, если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно?

Значит - кто-то хочет, чтобы они были? Значит - кто-то называет эти плевочки жемчужиной? И, надрываясь в метелях полуденной пыли, врывается к богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит - чтоб обязательно была звезда! А после ходит тревожный, но спокойный наружно.

Говорит кому-то: "Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Значит - это необходимо, чтобы каждый Вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?! Река - сладострастье, растекшееся в слюни. Отбросив белье до последнего листика, сады похабно развалились в июне. Я вышел на площадь, выжженный квартал надел на голову, как рыжий парик. Людям страшно - у меня изо рта шевелит ногами непрожеванный крик.

Но меня не осудят, но меня не облают, как пророку, цветами устелят мне след. Все эти, провалившиеся носами, знают: я - ваш поэт. Как трактир, мне страшен ваш страшный суд! Меня одного сквозь горящие здания проститутки, как святыню, на руках понесут и покажут богу в свое оправдание. И бог заплачет над моею книжкой! Не слова - судороги, слипшиеся комом; и побежит по небу с моими стихами под мышкой и будет, задыхаясь, читать их своим знакомым.

Морду в кровь разбила кофейня, зверьим криком багрима: "Отравим кровью игры Рейна! Громами ядер на мрамор Рима! Громоздящемуся городу уродился во сне хохочущий голос пушечного баса, а с запада падает красный снег сочными клочьями человечьего мяса.

Вздувается у площади за ротон рота, у злящейся на лбу вздуваются вены.

«Когда Маяковский читал свои стихи, мы чувствовали шум толпы». Современники о Маяковском

Материал содержит ненормативную лексику. Тем не менее, в творчестве этого поэта есть закрытая для широкого круга читателей страница, посвященная матерным стихам. Стоит отметить, что в литературном наследии многих русских авторов можно найти подобные произведения. И затрагивают они, как правило, самые болезненные и злободневные для поэтов темы. Для Маяковского это — интимные отношения с женщинами, лишенные взаимной любви.

Анализ стихотворения Владимира Маяковского Послушайте!

Талантливейший поэт, драматург, сценарист и актер. Одна из самых ярких и одиозных фигур своего времени. Родился 19 июля 1893 года в Грузинском селе Багдати. В семье было пятеро детей: две дочери и три сына, однако из всех мальчиков выжил только Владимир. Мальчик обучался в местной гимназии, а затем в училище в Москве, куда он переехал с матерью и сестрой. Отца к тому времени уже не стало: он умер от заражения крови. Во время революции для семьи наступили тяжелые времена, денег не хватало, и платить за обучение Володи было нечем. Он не доучился, а позже вступил в социал-демократическую партию.

ПОСМОТРИТЕ ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Владимир Маяковский. Кто есть бляди.

Матерные стихи Маяковского

На косынку цвета синьки смотрит он и цедит еле: - Что вы ходите в косынке? Мне пожалте грудь тугую. Ну, а если нету этаких… Мы найдём себе другую в разызысканной жакетке. Сказано веско. Посмотрите, дескать: шёл я верхом, шёл я низом, строил мост в социализм, недостроил и устал и уселся у мостА.

Читать стих поэта Владимир Маяковский - Все люди бл*ди на сайте РуСтих. Лучшие стихотворения поэтов классиков. Кто автор стиха - "Есть Люди как Люди "??? Есть дядя, как дяди, Есть люди, как Приписывают Маяковскому, но это не его стихи. Есть бляди как бляди Но в жизни бывает порой по-другому: Есть тёти как дяди Есть дяди как Есть люди как люди и люди как. Классный стих.

.

Владимир Маяковский — Все люди бл*ди: Стих

.

Владимир Маяковский

.

Правда ли, что Есенин и Маяковский писали матерные стихи?

.

Владимир Маяковский: жизнь и творчество

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Есть тёти как тёти, есть дяди как дяди!